Не всех, кого раскусишь, удается съесть.
"Меньше всего я интересуюсь тем, как люди двигаются, меня интересует, что ими движет"
Еще когда мы с Феей ходили на "Меланхолию", я увидела постер фильма о Пине Бауш. Я тогда не знала, ни кто такая Пина, ни о чем вообще там речь. Но что-то подсказывало мне, что стоит это увидеть. На днях я прочитала об этом фильме в дневнике у Кт. И вот сегодня я уговорила маму не только выпустить меня из дому впервые после болезни с температурой, но и сходить со мной в кино. Мне было очень любопытно, к чему там 3D. Оказалось, что очень кстати.
Этот фильм о чувствах. О чувствах, что выражаются через танец. Словам никогда не стать столь совершенными, каким может быть тело. Движения порой нелепые и смешные, повторяющиеся множество раз, но каждый раз немного иначе, с все нарастающим и нарастающим чувством. Каждый актер Танцтеатра как оголенный нерв, как натянутая струна, танцоры говорят на разных языках: немецкий, французский, испанский, английский, португальский, русский, итальянский... Они настоящие. Они танцуют-говорят о любви, об одиночестве. "А что еще есть ценного в жизни человека?" - подумала я сидя в зале кинотеатра. Счастье лишь миг, боль же длиться долго. Пина смело экспериментировала с водой, с землей, члены труппы говорили, что среди декораций были даже айсберги (надеюсь, ненастоящие). Со все нарастающим интересом смотрела я на экран, молчала (что на меня не похоже), удивлялась движениям и приемам, болезненно переживала свою неуклюжесть. Ведь эти танцы - это как психотерапия. Многие члены труппы были с Бауш на протяжении более двадцати лет. Они смотрели в камеру и говорили о ней, о себе, улыбались и танцевали. О, это прекрасный фильм, я обязательно пересмотрю его через время.
My mind is power. My eyes see dreams. My thoughts are high. And my body is strong.
P.S. Когда мы ехали в метро домой, толпа разъединила нас с мамой. Вскоре мне удалось сесть. Мое внимание привлекла сидящая рядом девушка. Она делала грамматические упражнения по испанскому. Я с интересом попыталась и сама сделать парочку, но это был явно уровень повыше моего. Девушка была уставшей и, похоже, чем-то была взволнована. Она закрыла книгу и принялась писать что-то на обложке. Карандаш практически не был виден на глянцевой бумаге, я хотела предложить ей ручку. Но не предложила. Достаточно было того, что я нарушаю ее хрупкое уединение в полном вагоне метро своим взглядом. Плеер подсовывал одну за другой песни о любви. Я смотрела на ее руки, на длинные пальцы, на ладони, где под тонкой кожей видны все сосуды. Я смотрела на ее лицо наполовину скрытое волосами. Ничего особенного не было в ее чертах, но... Она была чем-то похожа на Таню. Таня никогда не казалась мне красивой в той самом смысле, чтоб привлечь мое внимание. Нет, тут было что-то иное.
В моей голове крутились отрывки из кино, она закрыла глаза, и лишь время от времени вздрагивал карандаш в ее руках. Я все смотрела и смотрела на нее радуясь, что мама не видит, как невоспитанно я веду себя. Мы ехали уже по надземной части, когда она принялась рисовать. Явно она не была художницей, из под ее карандаша выходил портрет девушки с густыми ресницами. Она выходила на конечной. Как и я. Как и мы с мамой. Уже выходя из вагона мы встретились глазами, мне показалось, что ее взгляд был настороженным. Возможно, было в моем взгляде что-то такое, что насторожило ее, возможно причина иная. Мы с мамой быстро шли вперед. О, если бы я была одна, я бы обязательно проследила за ней. Даже возникла мысль притвориться, что у меня развязался шнурок на ботинках. И тут шнурок действительно развязался у мамы. Девушка вышла вперед и отправилась на остановку троллейбуса. Жаль, что его не было видно, иначе мы бы тоже поехали на нем. А так мы укатили на маршрутке. Мне осталось лишь гадать, что же привлекло меня в ней.